Под созвездием любви - Страница 30

— Ох…

— Ладно, вернемся в комнату. Мы, кельты, склонны к мистике, тут ты права. Обрати лучше внимание на креветки.

— Это не креветки. Это слоны!

— Я старался. Тут неподалеку есть отмель…

Они принялись есть и разговаривали так, словно были знакомы тысячу лет. Морт подливал шампанское, Дженнифер смеялась, а потом в дверях возник Арбетнот в полном своем великолепии и объявил ТОРТ.

Следом в столовую вплыла миссис Соммерс, неся в своих пухлых умелых ручках нечто, благоухавшее ванилью и кофе, огромное и ажурное, витое и глазированное, мерцающее голубыми огоньками ромовых костров. Миссис Соммерс горделиво сообщила:

— Это наш Остров. Я старалась, как могла. Не бросайтесь сразу есть, разглядите получше. Там есть и ферма Билли, и причал, а свет — это в доме…

Морт и Дженнифер, словно маленькие дети, бродили вокруг великолепного торта, ахали и восторгались, находя знакомые детали пейзажа, а потом, когда стихли восторги, они просто отрезали себе по куску этого прекрасного торта.

10

Миссис Соммерс была торжественно провозглашена колдуньей и царицей плиты, Арбетноту была презентована бутылочка старого портвейна, и Дженнифер с Мортом остались одни в полутемной столовой. Оплывали на серебряный шандал догорающие свечи, и все бежали и бежали золотистые пузырьки в недопитом бокале Дженнифер. Морт сидел, откинувшись на спинку стула, и из темноты любовался Дженнифер. Потом, испугавшись, что она тяготится тишиной, заговорил:

— Ты начала рассказывать о себе, будучи не особенно… бодрой, я бы так сказал. Я знаю, что твои родители погибли, но больше, пожалуй, не знаю ничего. Есть у тебя еще родные? Друзья? Кто о тебе беспокоится сейчас?

— Да никто… в смысле, конечно, у меня масса друзей, но родных нет, так что…

— Ты мне не доверяешь, верно?

— Ты, граф, глупости говоришь. Я сижу с тобой, пью шампанское, смотрю на звезды, а ты говоришь — не доверяю.

— Ты боишься говорить искренне. Думаешь: если он узнает, что никто меня не ищет и не ждет, то вообще не отпустит с острова.

— У тебя преступный ум, Морт. Хорошо. Признаю, я немножечко так и думала. Всего минуточку.

— А твой жених?

— Какой еще… а, ты имеешь в виду — жених…

— Я так и не знаю, успела ты выйти замуж или нет?

— Сорвалась с крючка в последний момент. Всегда хотела знать, что значит — сбежать из-под венца. Теперь знаю.

— Испугалась? Обиделась? Почему ты это сделала? Мне казалось, девушкам хочется выйти замуж.

— Во-первых, не всем. У меня есть подруга Джулия, так она считает, что хорошее дело браком не назовут.

— А как у нее с ориентацией?

— О, прекрасно. Скажем так: редкий мужчина ухитряется проигнорировать ее ориентацию. Джулия очень любит мужчин — но не любит формализацию отношений. Она за страсть, а не за разум.

— Ну, замуж выходят и по страсти…

— Не мой случай.

— А твой — какой?

— Не знаю толком. Думаю, все дело в том, что я до сих пор не оправилась от смерти родителей и брата. Этот тип появился в самый подходящий момент, и мне показалось, что он — это правильный выбор.

— А…

— Не хочу больше об этом вспоминать. Давай теперь о тебе. Хорошо ты тут устроился, я тебе скажу. Такого потрясающего ужина я в своей жизни не пробовала. И этот дом — он великолепен.

— Качество жизни важнее, чем ее длина. Кто-то умный сказал.

— А еще один умный сказал: живущий хорошо живет дважды.

— Это Мильтон.

— Ха! Только поэма называлась «Потерянный рай». Выходит, хорошо жить — это не предел мечтаний?

— Вероятно и даже наверняка. Ты любишь стихи, Дженнифер?

— Очень.

— Почитай… из Киплинга?

Проверяет, мрачно подумала Дженнифер. Не верит, что я ходила в библиотеку за книжкой.

— Я больше люблю Оскара Уайльда. «Балладу Редингской тюрьмы».

— Я бы сказал, не женский выбор…

— Ну почему же? Ведь она о любви. О любви и смерти.

И Дженнифер начала читать. Морт при первых же строчках откинулся в тень, только черные глаза сверкали в темноте. Выражения его лица она разглядеть не могла…

Потом он вдруг подался вперед и спокойно прервал ее:

— Ты прекрасно читаешь. Не думал, что встречу среди американцев настоящего любителя поэзии.

— Большую часть своей жизни я провела среди книг. Можно сказать, людей я знаю гораздо хуже. А ты?

— Что — я?

— Судя по твоим книжным шкафам, ты и натуралист, и гуманитарий, и технарь.

— Пожалуй, больше натуралист. Вначале вынужденный, а потом как-то втянулся.

— Ты занялся подробным изучением Острова?

— Вначале я изучал течения, приливы и отливы, дожди, ветра — это все было жизненно необходимо для того, чтобы быстрее построить дом. А потом впервые нырнул на глубоководье и влюбился в подводный мир навсегда.

— Да уж, подобной красоты на суше не встретишь.

— Ошибаешься. Ты удивишься, до чего разнообразны флора и фауна благословенного флоридского края. Не зря же ее так назвали.

— Эй-эй, не забывай, что я уроженка почти здешних мест. Я все знаю про свою родину!

— Нет, Дженни, уверяю тебя, о половине растений ты никогда не слышала, а половину животных никогда не видела.

— Здешняя природа сильно отличается от английской?

— Знаешь, я в Англии вообще этим не интересовался. Совершенно. Ну то есть… я же в некотором роде фермер, так что природа всегда была рядом, но интерес — нет, такого не было.

— Ты скучаешь по Англии?

— Да… пожалуй… смешно — я ведь уехал буквально на минуточку, а оказалось — навсегда…

Уловив в его голосе прежние нотки безумия, Дженнифер торопливо перевела разговор на другую, более безопасную тему.